Игумен Нектарий (Морозов)
ПРЕДАТЕЛЬСТВО И ТОТ, КТО НЕ ПРЕДАЕТ
«Всяк человек ложь»… Сколько раз каждый из нас читал, слышал или произносил эти слова псалмопевца! Но насколько же по-разному они могут отзываться в сердце… Одно дело, когда ты просто прочитываешь правило ко Причащению, в которое включен начинающийся этой фразой 115-й псалом. Ты можешь даже не задержаться на ней вниманием. Другое, когда понимаешь, что ты сам – ложь. Тут даже какое-то утешение можно найти: да, ты нечестен, лжив, непостоянен, однако ведь не только ты такой, а и вообще – «всяк человек». Но вот если предали тебя, подвели, бросили, оставили без помощи именно тогда, когда она была нужнее всего… Тогда-то ты постигаешь всю силу, всю скорбную глубину этой пророческой констатации. Потому что это очень тяжело – не просто оказаться одному, наедине со своей бедой и болью, но и понять вдруг, что те, на кого ты надеялся, кого считал верным другом, братом, сестрой, на самом деле не питали к тебе таких же чувств. Или – питали и перестали питать. Такое открытие может не только уязвить душу, иногда оно способно ее фактически убить, разрушить в ней что-то очень важное, необходимое для того, чтобы не существовать, а жить.
И можно посему так сказать: чем скорее познаем мы, что «всяк человек ложь», тем меньше разочарований нас ждет, тем меньше трагических сюрпризов. То, к чему ты готов, не ранит так сильно. Или, опять же, не убивает, по крайней мере. Только вот – как жить с этим знанием? Видеть во всех окружающих потенциальных предателей, никому не доверять, ни единому слову не верить? Не сближаться и не сродняться ни с кем, от всего мира отгородиться, спрятаться, раз уж «они такие»? Превратиться в затравленную, напуганную, недоверчиво озирающуюся по сторонам дикую зверушку? Нет… Конечно, нет.
Любое понимание испорченности и трагичности нашего здешнего бытия, лишенное любви, как утверждал Екклесиаст, лишь умножает скорбь (Еккл. 1, 18). Тем более – подобное понимание.
Ты предан и оставлен, тебе больно и страшно? Прибегни, прильни как можно ближе к Тому, Кто Сам был предан и оставлен всеми. Он утешит, успокоит… И ты увидишь, что несмотря ни на что, на все с тобой бывшее, не один, и не брошен, и не забыт, и не предан. Потому что это Он Один никогда не бросает, не забывает и не предает. Только Он Один! Но и этого не просто «достаточно». В этом вообще – все, что только необходимо.
И лишь Господь научит – как любить тех, у кого не хватило любви к тебе, как прощать, даст необходимую для этого силу и не менее необходимую мудрость. Потому что это Господь. И рядом с Ним невозможное становится возможным, нестерпимая боль претворяется в радость, все противоречия снимаются, все преграды рушатся. Только бы быть рядом с Ним – как можно ближе…
12 ноября 2012 г.
ЗАЧЕМ МНЕ ЭТО БЫЛО НУЖНО?
Когда случается человеку согрешить – а случается, к прискорбию, нередко, – то наряду с прочими горькими мыслями приходит и такая: «Зачем? Зачем мне все это было нужно?» И, наверное, именно она особенно сильна и полезна как своего рода прививка от грехов последующих. Ведь и правда, как часто мы согрешаем не только в результате какого-то по-настоящему серьезного, пламенного искушения. Согрешаем не из-за того, что что-то неудержимо влекло нас к этому греху – так бывает, но далеко не всегда. И даже не потому согрешаем, что хотели чего-либо действительно сильно. А… просто, ни почему.
Приходит чувство раскаяния в совершенном, душа мучается, болит, переживает свою самоотчужденность от Бога. Сердце давит тоска, какая-то смутная, но хорошо ощутимая тревога, потерянность в настоящем, неуверенность в будущем, страх. Любая радость не радость уже, потому что отравлена этой внутренней горечью – послевкусием греха. Словом, обычное после падения – более или менее тяжкого – состояние.
И вот, знает человек, отчего плохо, знает и то, что выход из этого очередного кризиса есть, однако помучиться и пострадать, понести от Господа ту или иную «епитимью» придется. Но ради чего он на это себя обрек, для чего решился удалиться от любящего Отца в «страну далече»? Тут ясного ответа, по большей части, нет. Когда заключает кто-нибудь сделку, то, живя в мире несовершенном, испорченном и лукавом, обязательно заботится, чтобы его не обманули, не подвели. И поэтому все проверяет заранее: хороший ли ему предлагается, скажем, товар, выгодные ли условия, не слишком ли с него высокую цену запросили? И если не прогадает человек, то радуется впоследствии, а если проведут его, переживает, огорчается. Но, по крайней мере, извлекает из ситуации опыт и впредь бывает осмотрительней, осторожней, лучше взвешивает все «за» и «против».
Так бывает в «обычной» жизни, там, где все ценности, приобретения и потери исключительно материальные – и руками пощупать можно, и взвесить, и на вкус попробовать. А в духовной… А в духовной как-то у нас все зачастую несерьезно, безалаберно получается, так что оправдываем мы слова Господа: «Сыны века сего догадливее сынов света в своем роде» (Лк. 16: 8).
Ведь видим раз за разом, что не соответствует товару цена. И не только кратковременна «радость» греха, скоропреходяща и суетна… Иногда и радости-то никакой нет. Грешишь «по инерции», не задумываясь, из какого-то странного безволия и малодушия. И не хотелось, и не желалось, а враг чуть «поддавил» – и поддались. Почувствовали: надо постоять на своем, побороться, потрудиться. И такая тоска охватила, такое уныние напало, что предпочли сдаться без всякой борьбы и без всякого труда. Кому не знакомо?
И приобрести вообще ничего не приобрели. А потеряли – мир с Богом, совести спокойствие, цельность внутреннюю, столь трудно обретаемую вновь. Или то подобие цельности, какое имели. Это, вкратце, та цена, которую всегда в таких сделках платить приходится. Почему и задаем себе потом все тот же вопрос, в каком-то тягостном недоумении пребывая: «И зачем мне это было нужно?» Хотя ответ уже давным-давно готов: «Низа-чем!»
Просто вопрос этот запоздал, потому и польза от него хоть и есть какая-то, да не та, в какой нуждаемся. Раньше надо было себя о том же спрашивать, душу свою тревожить, сердцу сном лености греховной не давать засыпать.
Да, важно это – очень важно – уметь и спросить себя вовремя, по всей строгости, и ответить себе и совести своей без лукавства и малодушия. И еще – мужества и решимости набраться, чтобы с ответом этим сообразно и поступить.
23 ноября 2012 г.
